Корреспондент французского издания Le Monde в Москве Бенуа Виткин попытался разгадать загадку, почему в России, стране, которая стояла в авангарде разработки антиковидных вакцин, население так упорно отказывается от вакцинации.

Смертность от Covid-19 достигла рекордного уровня в России - 1200 летальных исходов. Однако, подчеркивает автор, граждане официальную статистику считают ненадежной и заниженной. Если реальное число жертв коронавируса в стране еще больше, это, казалось бы, должно было пробудить у россиян желание пойти и как можно скорее защититься - привиться. Этого не происходит.

Виткин выяснил, что первая российская вакцина еще на этапе регистрации вызвала недоверие. От граждан не ускользнуло, что страна всеми силами стремилась стать первой в мире. И название препарату было дано пафосное, напоминающее национальную славу космического корабля-спутника.

Еще больше недоверия к препарату породили сами ученые своими противоречивыми заявлениями.

«Александр Гинцбург, очень часто выступающий в СМИ глава Института Гамалеи, зашел очень далеко, заявив, что «Спутник V» защищает от всех форм Covid-19, легких и тяжелых или что антитела сохраняются на всю жизнь. Различные заявления, направленные на дискредитацию западных вакцин, регулярно повторяемые самим Путиным, в свою очередь, повлияли на доверие к российским препаратам», - пишет Виткин на страницах  Le Monde.

В РФ общественная сфера и политическая арена большинством граждан рассматриваются как грязные и опасные пространства, подчеркивает журналист, с царящей в них коррупцией. Любой человек стремится держаться от них как можно дальше.

«Отсюда проистекает основанный на прагматизме особый пакт, заключенный между правителями и населением: первые могут свободно управлять «их» страной по своему усмотрению и даже обогащаться, лишь бы они оставили в покое граждан в их повседневной жизни», - говорится в публикации.

Однако введенные коронавирусные ограничения, а затем и принуждение к вакцинации россияне, по мнению француза, сочли нарушениями этого негласного пакта («к тому же затрагивающих тело, единственное интимное пространство, которое еще осталось»).